От Владивостока до Шанхая с Сибирской флотилией в 1922

Путешественники и моряки уверяют, что в центре грознейших циклонов всегда остаётся пространство зеркально спокойного моря, над которым царит мёртвый штиль. 

Таким-то застывшим островком старой России в смерче революции и оставался крошечный пятачок Приморья с Владивостоком до самого 25 октября 1922 года, когда японцы начали вывозить из бухты Золотого Рога свои последние эшелоны, а красная милиция военкома Уборевича заняла наконец город, остававшийся в течение пяти лет болезненным бельмом на глазах РСФСР.  

И причиной этому были вовсе не заслуги розовых, белых и чёрных правительств, произведших в разное время четырнадцать, если не ошибаюсь, переворотов и недоворотов, а просто географическая близость Приморья к Японии и его собственные богатства, превращающие эту окраину в слишком лакомый кусочек для ближних и дальних соседей… 

Город переворотов, город радужных надежд и горьких разочарований  доживал свои последние дни… Город оставался спокойным, и вечерние поезда возвратились 15 октября густо наполненные обычной воскресной толпой. Только морские флигеля, где жили семьи моряков-офицеров Сибирской флотилии, были освещены до поздней ночи: там уже знали, что эвакуация неизбежна, знали о приказе готовиться к посадке на корабли и лихорадочно собирали свой скарб...

Утром в понедельник появился новый тревожный признак: пароходишко «Шинью» ушёл в свой еженедельный шанхайский рейс битком набитый наиболее осторожными «буржуями». Этот массовый отъезд, похожий на бегство, не прошёл незамеченным: в паспортном пункте и иностранных консульствах сразу очутилось вдвое больше просителей, чем в предыдущие дни…

Нервы города постепенно натягивались, несмотря на внешнее безразличие…. Распространившиеся по городу листки, отпечатанные в подпольной типографии «Красного Знамени», обещали владивостокским белым новую резню в стиле Николаевска-на-Амуре. Эта угроза пробила наконец толщу обывательских мозгов, и весь Владивосток, имевший за собой грешки перед красными, бросился в иностранные консульства и конторы. Предприимчивый «Кунст и Альберс» сейчас же взвинтил вдвое цены на билеты, но, несмотря на это, через день все места на пароходы до 26 октября включительно оказались расхватанными.  Получить иностранную визу стало почти невозможным: даже китайское консульство отказывалось визировать паспорта на Харбин. Нервное напряжение, постепенно нараставшее, достигло максимума. Достаточно было искры, чтобы во Владивостоке началась поголовная паника. Такой искрой послужило на следующий день, 19 октября, ограбление французского консульства…

Не успели мы утром 23 октября «стать на бочку» в бухте Золотого Рога, как «Дыдымов» получил новое поручение: требовалось перевезти из Морского Госпиталя на Русский остров раненных в последних боях каппелевцев…. Погрузка раненых шла чрезвычайно медленно… Наконец, уже за полночь, мы снялись и спокойно дошли до Поспелова, где и выгружали страдальцев до самого рассвета. 24-го утром нас ждала новая работа. Истекал срок, поставленный японокомандованием для эвакуации, надо было спешно перевозить казачьи части в Посьет… В Посьет мы дошли  без малейшего ветра к утру следующего дня. Мы думали, что сейчас же снова вернемся обратно во Владивосток, чтобы дать в прибрежной полосе активное сопротивление красным, но обстановка изменилась. 24 октября мы в последний раз видели его конические сопки, посыпанные белыми кубиками домиков, и вдававшуюся в море тонким серпом дамбу Токаревского маяка. «Лейтенант Дыдымов» навсегда оставил Владивосток, откуда он так долго и честно ходил охранять Камчатские промыслы, чтобы погибнуть у берегов Формозы.

Из книги Михаила Щербакова «Одиссеи без Итаки»